Творческий союз двух итальянцев, более старшего Гуальтиеро Джакопетти (Gualtiero Jacopetti, 1919 года рождения) и на семь лет его младшего Франко Проспери (Franco Prosperi, 1926 года), не просто создал новый, уникальный жанр в кинематографе, но и сделал этих людей самыми бескомпромиссными и скандальными кинематографистами современности. В этой статье я расскажу об интересном творческом пути провокативной парочки, их фильмах, ставших основами «mondo» жанра, о дальнейшем его развитии и неминуемой смерти в начале девяностых от рук «home video» и телевидения...
А начиналось все еще в пятидесятые годы прошлого века, когда профессиональный журналист Гуальтиеро Джакопетти решил перейти от печатного слова к аудиовизуальным способам подачи информации, тобишь к документалистике. По его мнению, именно кино было идеальной средой для освещения жизненных фактов, ведь только там была возможность наилучшим образом совместить картинку, ее музыкальное сопровождение и закадровый текст, что позволяло максимально усилить воздействие смонтированного материала на зрителя. Как раз в это самое время итальянский кинематограф переживал бум «неореализма», который Джакопетти считал «придуманной, искусственной документалистикой», отчего ему хотелось дать аудитории «настоящую документалистику» еще больше. Его будущий коллега, Франко Проспери, наоборот, никогда журналистикой не занимался, а был натуралистом, закончив факультет биологии. При этом по специальности он практически не работал, заинтересовавшись теологией, которой посвятил немало времени. Независимо друг от друга, Джакопетти и Проспери в конце пятидесятых стали снимать короткие документалки, но больше всего преуспел в этом деле Джакопетти, быстро получивший признание и уважение коллег. Впервые идея снять полнометражную документалку родилась в голове Гуальтиеро в 1959-м году, во время его путешествий по ночным клубам мира в поисках материала для фильма Аллесандро Блазетти (Alessandro Blasetti) «World by Night». Именно в этот момент он понял, что его интересуют не искусственные театральные постановки, а сами люди, их жизнь и настоящие реакции на окружающую действительность. Именно в этот момент, через общего знакомого Карло Грегоретти (Carlo Gregoretti), Джакопетти знакомится с Проспери, который предлагает ему снять фильм под рабочим названием «Любовь Мира» («Love of the World»). В этой ленте Франко хотел показать различные аспекты любовных отношений жителей разных уголков планеты, причем не только людей, но и животных, на что Джакопетти ответил, что они должны сделать «анти-документалку». Под этой фразой он имел ввиду тот факт, что все документальные фильмы того периода показывали подогнанный под «нужный формат» мир, лестный взгляду «цивилизованного человека», вместо того чтобы освещать настоящий мир во всем его разнообразии, очень часто грязный, неприятный и кровавый. Таким образом и родилась идея «Mondo Cane» (в буквальном переводе — «Собачий Мир»), в котором Джакопетти хотел собрать кадры настоящей жизни, без прикрас и искусственной ретуши показывающих людское существование в разных уголках планеты, странное, пугающее, смешное, но в любом случае — безумно интересное, все, что мало кто из жителей тогдашнего «цивилизованного мира» видел.
Эта радикальная идея безумно понравилась Проспери, который с энтузиазмом занялся логистикой будущих съемок, читая вместе с Джакопетти новостные ленты, отмечая в них события, которые было бы интересно заснять для фильма и подготавливая географическую карту предстоящих киноэкспедиций. В те времена человек с кинокамерой в большинстве случаев вызывал лишь неподдельный интерес, и мир был еще не готов для революционной стратегии съемок двух партнеров: придти на место событий, (иногда) спросить разрешение на съемку, и без какой-либо подготовки заснять все что происходит. При этом, никому и ни за что не платить! :) Во время своих путешествий за материалом «Mondo Cane» Проспери с Джакопетти были сами поражены тем многообразием сюжетов и событий, которые происходят во всем мире, но о которых «белый человек» не имеет абсолютно никакого представления. Документалисты пытались заснять все, что имело хоть малейший интерес для будущего зрителя, и этот процесс в общей сложности занял у них почти три года, за которые они отсняли сотни километров пленки! В этом фильме Джакопетти (который собственноручно занимался монтажом отснятых материалов) не только представил миру новую повествовательную технику (с быстрым, динамичным монтажом относительно коротких тематических фрагментов), но еще и новые темы для рассказа, и в частности, тему смерти, которую до него в документалистике практически не трогали. В те времена существовал негласный запрет на показ настоящей смерти человека на экране, который радикальные документалисты попросту проигнорировали, введя, тем самым, документальное кино в новую эру. В эру «shockumentaries», основной целью которых было не информировать (чем занимается обычная документалистика), а шокировать зрителя, и самой первой из таких вот «shockumentaries» был именно «Собачий Мир», ставший, по сути дела, основой нового жанра в кинематографе. При этом, как истинно талантливые режиссеры, Проспери с Джакопетти активно манипулировали эмоциями зрителя, чередуя тяжелые кровавые сцены с веселыми и легкими зарисовками из светской жизни, дикий контраст которых постоянно поддерживал в аудитории неослабевающий интерес к фильму. Исключительно важным для Джакопетти было и музыкальное сопровождение ленты, которое не должно было быть просто «фоновым заполнителем», но само являлось рассказчиком истории. Для написания оригинального саундтрэка к фильму был приглашен композитор Риз Ортолани (Riz Ortolani), который моментально прочувствовал бескомпромиссную революционность фильма, и создал к нему не менее впечатляющее музыкальное сопровождение (совместно с Nino Oliviero), заглавная тема которого под названием «More» моментально стала международным хитом, и даже выдвигалась на получение «Оскара»! Перепетая бессчетное количество раз самыми разными артистами, начиная от Фрэнка Синатры (Frank Sinatra) и заканчивая Джуди Гарланд (Judy Garland), со временем эта композиция стала настоящей классикой, и до сих пор «в активной ротации» по всему миру, а в Италии ее очень часто исполняют на свадьбах :)
Когда после трех лет напряженной работы «Mondo Cane» наконец-то вышел на экраны итальянских кинотеатров, ленту ждал оглушительный успех у публики, которая на протяжении недель простаивала в очередях, чтобы посмотреть на уникальную документалку. С критикой же ситуация обстояла несколько иначе, и на режиссеров посыпались многочисленные нападки, начиная с обзывания «порнографами» (за показ африканских женщин топлесс) и заканчивая обвинениями в пропаганде насилия. Результаты бокс-офиса, впрочем, говорили сами за себя, и фильм стал суперхитом не только в родной для авторов Италии, но и по всему миру, на равных конкурируя в Штатах с такими грандами как «Лоуренс Аравийский» Дэвида Лина (David Lean's «Lawrence of Arabia») и «Птицы» Хитчкока (Alfred Hitchcock's «The Birds»)! В сегодняшнем мире, с засильем телевизионных «реалити шоу» и документальных передач на любой вкус, такой успех, разумеется, был бы невозможен, но в 1962-м году ТАКИХ фильмов аудитория еще не видела, что и стало залогом грандиозного триумфа «Собачьего Мира».
Еще во время съемок «Mondo Cane», один из продюсеров, Анжело Риццоли (Angelo Rizzoli), предложил авторам задуматься о других документальных проектах в том же ключе. Джакопетти был против идеи «сиквела», справедливо полагая, что это уже не будет чем-то новым, а лишь ненужной коммерческой эксплуатацией уже пройденного им этапа, в то время как Проспери был не против «замутить сиквел», благо отснятого материала им хватило бы еще на десять «Миров». Как бы там ни было, но под давлением продюсеров (по отношению к которым Джакопетти чувствовал себя должником за возможность реализовать свою мечту) в начале 1963-го года на экранах всего мира появилось продолжение суперуспешного фильма, под малооригинальным названием «Mondo Cane 2». Помимо неиспользованных материалов «Mondo Cane», для сиквела были отсняты дополнительные сцены в Африке, Америке, Европе и Индии, а также был приобретен материал у «сторонних производителей». Именно благодаря этому в фильм попала сфабрикованная сцена «самосожжения буддистского монаха» и с этого момента «Mondo Cane 2» сдал уже не документалистикой, а практически кино. Если какое-то событие не могло быть снято таким образом, как того желали авторы, то оно специально «реконструировалось». В дальнейшем этот прием стал постоянно использоваться практически во всех «мондо фильмах», делая их не документальными, а псевдодокументальными. Сам Гуальтиеро Джакопетти полностью отказывается от второй части, не считая ее своей работой, и особенно его бесит тот факт, что именно после этого фильма слово «mondo» стало нарицательным обозначением целого жанра имитаций, зачастую очень дешевых и безумно плохого качества. Mondo Bizarro, MalaMondo, Mondo Nudo, Mondo Teeno, Mondo Topless, Mondo Balordo, Mondo Oscenita, Mondo Freudo... — вот лишь некоторые из дешевых «мондо» поделок, заваливших в шестидесятые кинотеатры всего мира. В то время как Джакопетти активно ненавидел все эти дешевые «мондо», с которыми неподготовленный зритель зачастую путал его собственный «Mondo Cane», господин Проспери не прочь был приторговать материалом, который так и не был использован в первых двух частях, не видя в этом ничего зазорного. Что же касается композитора Ортолани, то он стоял на позициях Джакопетти, и отказывал всем, кто хотел нанять его для озвучки очередного «мондо» фильма. Более того, он даже отказался писать музыку для «Mondo Cane 2», доверив эту работу Нино Оливьеро (Nino Oliviero).
После успеха этих фильмов итальянские продюсеры как с цепи сорвались, завалив авторов более чем заманчивыми предложениями в попытке разрушить их творческий тандем, чтобы из одной «звезды», Джакопетти-Проспери, получить сразу две — Джакопетти И Проспери... Сделать это им, правда, не удалось, и бесстрашные итальянцы продолжили творить историю вместе. Впрочем, не смотря на то, что эта парочка была отличным творческим тандемом, в котором оба участника играли главные роли, в большинстве случаев режиссером на плакатах значился экстраверт Джакопетти, в то время как его тихий партнер Проспери оставался в тени. Это было оправдано и с коммерческой точки зрения, потому что Джакопетти всегда был в центре скандалов и постоянного паблисити. Однажды, желтая пресса пронюхала про его любовь с шестнадцатилетней девушкой, и, чтобы не сесть в тюрьму, Гуальтиеро вынужден был на ней жениться. Разумеется, вся эта история была на передовицах газет по всей Италии, что привлекало внимание не только к персоне Джакопетти, но и к той работе, которую он делает. Франко Проспери такая ситуация устраивала, и никакой ревности к своему «знаменитому» коллеге у него не было, потому что, в отличие от Джакопетти, он постоянно работал режиссером и на других проектах, многие из которых были коммерчески очень успешными.
Во время съемок дополнительных эпизодов «Mondo Cane 2», Джакопетти с Проспери стали снимать материал и для третьего своего фильма под названием «Women Of The World», идея которого принадлежала известной на тот момент итальянской феминистке Ориане Фаллачи (Oriana Fallaci). Продюсер проекта, Анжело Риццоли, пригласил кинематографистов на свою яхту в Каннах для встречи с Фаллачи, где они чуть не подрались с «хрупкой женщиной», которая стала диктовать партнерам невыполнимые условия. В конце концов, продюсер договорился с воинствующей феминисткой о покупке у нее прав на идею и название фильма, что и стало началом работы над «Женщинами Мира». Особенно эта работа была близка Проспери, который видел в ней возможность (хотя бы частично) воплотить в жизнь свою старую идею о показе любви во всех ее проявлениях. В очередной раз обратившись к неиссякаемым залежам отснятых пленок для «Mondo Cane», режиссеры использовали немало (в основном африканских) фрагментов оттуда, но помимо этого пришлось отправиться и за новым материалом, съемки которого иногда проходили в экстремальных условиях. Так, для того чтобы заснять жизнь и работу «закрытого» квартала проституток в Гамбурге, документалистам пришлось спрятать камеру внутри микроавтобуса, якобы развозящего постиранное белье из прачечной. Снимали все оттуда, а использованные негативы передавали технику на соседней улице, которому однажды пришлось убегать от разъяренного сутенера, готового «посадить на перо» наглого чужака. Убежать, кстати, ему удалось лишь чудом. Но если к проституткам тогдашний зритель был вполне привычным, то сцены в лесбийском клубе Парижа вызвали настоящий скандал, равно как и показ многих девушек топлесс, чем, в свою очередь, заинтересовались цензоры. Фильм, однако, был успешно закончен, и собрал в кинотеатрах мира отличную кассу, в очередной раз доказав коммерческий потенциал Джакопетти и Проспери.
Продюсеры были в восторге, поэтому и следующий проект отважных документалистов, «Прощай, Африка» («Africa Addio»), моментально получил от них «зеленый свет». Начиная работу над этим фильмом, его авторы еще не знали, что ему суждено стать самой скандальной лентой их фильмографии. А началось все с короткого письма подруги Джакопетти, в котором она писала: «Я сейчас в Африке, и Африка меняется». Африка, когда-то идеализированная европейцем, с уходом оттуда колониальных завоевателей Португалии, Франции, и Англии, стремительно менялась, и Джакопетти решил задокументировать эти изменения. Над музыкальным сопровождением ленты вновь поработал Риз Ортолани, который на этот раз использовал подход Уолта Диснея к музыке для кинофильмов. Движение животных или людей в кадре он подогнал под многочисленные «взлеты» и «падения» своих мелодий, что во многих эпизодах фильма создавало необычный и мощный повествовательный эффект. На долгих три года режиссеры с киногруппой отправились на Африканский континент, чтобы своими глазами увидеть все, что происходило там в связи с обретением «независимости». Но Африка, не обладавшая собственной политической элитой, готовой править людьми, была не готова к независимости, в результате чего там разразилась серия кровопролитных и ультражестоких войн, объективным свидетелем которых и стала беспристрастная камера документалистов. Не имея какого-либо жесткого расписания, в своем путешествии по Африке Джакопетти и Проспери оперативно направлялись туда, где случалась очередная заварушка, и однажды это чуть не стоило им жизни. Будучи в Кении во время мусульманского восстания, документалисты решили поговорить с повстанцами, для чего отправились в самую гущу событий, где были схвачены, и со связанными за спиной руками поставлены к стенке. На этом и закончилась бы жизнь отважных кинематографистов, если бы не вошедший в последнюю минуту офицер, закричавший расстрельной бригаде — «Стойте! Они не белые, а итальянцы!». («Белыми» повстанцы называли английских колонизаторов.) Хотя этот эпизод был наиболее опасным из всех «африканских приключений», серьезный риск для жизни присутствовал практически всегда, так как зачастую камеры снимали прямо на передовой очередной разборки очередного африканского князька.
Так как практически вся Африка превратилась в середине шестидесятых в сплошное поле битвы, то большая часть отснятого документалистами материала содержала насилие в той или иной его форме. Особенно сильные кадры удалось снять в Конго, из-за которых, собственно говоря, в Италии и разразился скандал. Некий террорист «Ганча» поджег деревенскую школу с тридцатью учениками и учителем, а когда на место трагедии подоспели наемники с документалистами, то один из солдат неожиданно вытащил пистолет, и прямо перед камерой двумя выстрелами в упор убил негрилку. У документалистов тогда гостил Карло Грегоретти, которого друзья пригласили поработать над фильмом, и который в свое время их и познакомил. Публиковавшийся в крупном новостном журнале «L'espresso», Грегоретти в своей статье обвинил Джакопетти, оператора Антонио Климати (Antonio Climati) и продюсера Станиса Ниево (Stanis Nievo) в военных преступлениях, так как расправа над повстанцами, якобы, происходила по команде «Camera-Action». Разумеется, это вызвало грандиозный скандал не только в Италии, но и по всему миру, ведь было очевидно, что людей реально убивают перед камерой. Вопрос был в другом — делалось ли это специально для съемок по команде режиссера, или документалисты лишь удачно оказались в нужном месте в нужное время, чтобы заснять все эти события. Франко Проспери объясняет эту публикацию и поднятый ею скандал «недопониманием» следующего рода: во время одного из дружеских разговоров между Грегоретти и Джакопетти, последний обронил такую фразу — «наемники делали все, что мы им говорили». Как бы там ни было, но в результате этого «недопонимания» в массовом сознании документалисты стали монстрами, якобы обрекавшими людей на смерть перед объективом кинокамеры ради «жареных кадров» и «развлечения». Разумеется, это было не так, и вскоре материал был доставлен в Рим, где его стали просматривать монтажеры. Среди них был и Паоло Кавара (Paolo Cavara), поработавший над первым «Mondo Cane» и «Women of the World», и по своим личным причинам затаивший злобу на Джакопетти. Именно Каваро сделал публичное заявление о том, что видел, как документалисты приказали убить чернокожего, якобы для «драматического завершения сцены», после чего негативы были изъяты итальянской прокуратурой. Пока Проспери в Риме отвечал на идиотские вопросы прокурора, основные фигуранты дела в лице Джакопетти, Климати и Ниево вынуждены были вернуться в Конго, чтобы собрать там документальные свидетельства собственной невиновности. Разумеется, они их там собрали, вместе с огромным количеством свидетельств того, что на самом деле они спасли немало людей от расправы, говоря, что те являются нанятыми для съемок работниками. Закончилось же все тривиально — когда судья спросил документалистов о том, были ли сцены убийства людей реальными, они в один голос ответили — «все было сфабриковано, и понарошку», после чего дело благополучно закрыли.
Однако проблемы для «Africa Addio» на этом не закончились, так как в игру вступили политики, внезапно осознавшие, что фильм не дает выгодного им месседжа «свободной и счастливой Африки, наконец-то избавившейся от колониализма», показывая настоящее положение вещей и тот факт, что Африка на данном этапе абсолютно не готова к неожиданно свалившейся на нее независимости. Правительственные цензоры как с цепи сорвались, требуя от авторов существенной «корректировки» ленты, и в результате долгих баталий Джакопетти приобрел славу «политически некорректного» автора, хотя в конечном итоге ему удалось достичь компромисса между заинтересованными сторонами. Все эти скандалы, предварявшие выход фильма на экраны, лишь разогревали интерес публики, благодаря чему лента получила отличную кассу, в очередной раз несказанно порадовав продюсеров. Но вместе с деньгами на голову авторов посыпался вал критики, обвинявшей Джакопетти и Проспери в расизме. Во Франции, к примеру, правительство Де Голля запретило дистрибьютору прокатывать эту ленту, снабдив, правда, свой запрет щедрой денежной компенсацией и даже орденом Почетного Легиона! В Штатах, в свою очередь, оригинальный закадровый текст фильма был переведен с существенными искажениями, чтобы уберечь владельцев кинотеатров и дистрибьютора от «черных волнений». По сути дела это был другой фильм, имевший к тому же новое название «Africa: Blood and Guts», и Джакопетти, узнавший про него слишком поздно, уже ничего не мог с этим поделать.
Для обоих партнеров «Прощай, Африка» стал самым важным проектом их жизни, в создание которого они вложили массу времени и сил, постоянно находясь «на грани». Тем им обидней было, после стольких усилий, прослыть во всем мире циничными кровавыми расистами. Для исправления этой ситуации, Джакопетти с Проспери решили снять очевидно антирасистскую ленту с уникальным концептом — документалистикой из прошлого. Как бы переместившись во времени в Америку девятнадцатого века, партнеры скрупулезно воссоздали рабовладельческий строй той эпохи, засняв все это как документальный фильм глазами «белых хозяев», для которых такое положение вещей было вполне очевидным и естественным. Разумеется, это уже было стопроцентно постановочным кино, но все таким же бескомпромиссно жестким, как и «настоящая документалистика» скандального тандема. Все персонажи этого фильма были реальными историческими личностями, а их диалоги — не плод воображения сценариста, а результат скрупулезных исследований документов той эпохи, когда в Америке разрабатывалась теория «научного расизма», а сами рабы не осознавали всего ужаса своего положения. Кстати, и религия «белых хозяев» не видела в «безбожниках» людей, декларируя через священников постулат об отсутствии у них души, что автоматически причисляло рабов к обычному скоту, который можно убивать также легко, как мы убиваем курицу. Столь нелицемерные и «неполиткорректные» откровения кинематографистов, однако, были восприняты публикой как безумный цинизм, и теперь Франко Проспери жалеет, что фильм не был снабжен «объясняющим» титром, вроде: «Внимание! Все что Вы сейчас увидите, показано с позиций белых людей того времени, и не является личным мнением авторов». Такого титра, впрочем, не было, и вместо того, чтобы стать в глазах широкой публики антирасистской, картина наоборот, всех утвердила в мысли, что Проспери с Джакопетти являются самыми циничными и беспринципными расистами современности. По этой причине правительство Бразилии, где изначально планировалось снимать фильм, внезапно отказало кинематографистам во въезде, из-за чего партнерам срочно пришлось искать новое место для съемок. Этим новым местом стала Гаити, куда съемочную группу пригласил лично «Papa Doc», гаитянский диктатор Францис Дювалье (Francois Duvalier). В обмен на неторопливые беседы за богато накрытым столом, он предоставил итальянцам настоящие VIP условия, с дипломатическими машинами и эксклюзивными съемочными разрешениями. Все, что Проспери с Джакопетти должны были делать для беспроблемных съемок, так это регулярно ужинать со стариком по пятницам :) Для них это был самый легкий и самый короткий съемочный период, всего три месяца, но за легкость приходится платить, и в данном случае расплата пришла в виде волны негативных рецензий и кислых кассовых сборов. Более того, «Прощай, Дядя Том» («Goodbye Uncle Tom», 1971) был моментально запрещен к прокату в Италии, и лишь после судебного разбирательства запрет был снят, но боксофису этот скандал уже не помог.
После провала «Дяди», Джакопетти и Проспери сделали еще один игровой фильм под названием «Mondo candido» (1975), на съемках которого произошел их неожиданный, и окончательный разрыв. В лучших своих традициях, Джакопетти не думал о времени, проблемах производственной логистики и деньгах, желая снимать исключительно так, как он привык, и считал нужным, в то время как Проспери, работавший ко-продюсером, не мог списывать со счетов финансовые и производственные соображения, и считал такое поведение своего партнера по отношению к фильму вообще, и к себе в частности, исключительно некорректным. Так как каждый из них был сильной личностью, то этот конфликт в конечном итоге перерос в полный разрыв всех отношений, и с тех пор кинематографисты не общаются. «Mondo candido» стал последним фильмом Джакопетти, в то время как Проспери продолжал снимать до середины восьмидесятых, после чего ушел из кино.
Как бы там ни было, но во время совместной работы эти люди не только перевернули все представления о документальном кино, но и создали новый, уникальный «mondo» жанр, также известный под именем «shockumentary». Расцвет этого жанра пришелся на середину шестидесятых годов прошлого века, но в конце семидесятых он возродился с новой силой и в более брутальном виде, подпитываемый такими суперхитами как «Шокирующая Азия» («Shocking Asia», 1974) и «Лики Смерти» («Faces of Death», 1978). В восьмидесятые, с повсеместным распространением видеомагнитофонов и последующего за этим «видеобума», жанр уже не развивался, живя за счет дешевых видеоподелок («Mondo Cane 2000: l'Incredibile», 1988) и бесконечных продолжений полюбившихся сериалов («Лики Смерти» со второй части по шестую, «Шокирующая Азия» два и три...). Ну а в девяностых и «нулевых» этот, некогда революционный и свежий жанр, окончательно деградировал в кровавые видеокомпиляции реальных смертей для больных рассудком граждан, самые известные из которых — «Traces of Death» и «Faces of Gore». Помимо «отцов основателей» жанра, Джакопетти и Проспери, стоит также упомянуть братьев Кастиглиони (Angelo and Alfredo Castiglioni), в 1969-м году начавших собственную серию брутальных «mondo»-фильмов (всего ими было снято пять картин, последняя из которых вышла на экраны в 1982-м году). Не ушел из жанра и оператор Антонио Климати, снимавший еще для «отцов основателей», а в 1974-м году совместно с Марио Моррой (Mario Morra) замутивший собственную «Savage Trilogy» (Savage Man — Savage Beast / This Violent World / Sweet and Savage), продюсером которой выступил ушлый Проспери.
Что ж, ознакомившись с историей становления, развития, и неминуемой смерти жанра (во всяком случае, в своей изначальной форме), пора поближе присмотреться к самым главным его фильмам, и начнем мы, разумеется, с ...
