Ответ:
Почему такое внимание к оригинальности в стране, где уже многие десятки лет нет не только свежих, но и просто минимально компетентных жанровых картин? Как можно понять, что фильм является новым словом в жанре фильма ужасов, если вы находитесь вне системы координат этого жанра? Надо, наконец, понять, что наши так называемые жанровые фильмы именно поэтому неоригинальны и банальны, что существуют вне контекста, традиций и выразительного кода «Челюстей» и «Молчания ягнят». Их появление не движимо той искренностью и любовью, с которой какой-нибудь новый гений хоррора рождает сейчас у себя в Аризоне или Техасе пятирублевый опус про зомби-инопланетян. Настоящими фильмами движет любовь к своему ремеслу и страсть к рассказу историй. Все остальное — как получится. Главная болезнь русского кино — апатичность и безэмоциональность, а не отсутствие своих идей. У тебя не может быть своих идей в математике, если ты не знаешь математики. Мы еще и не начали ПЕРЕДИРАТЬ западные жанровые фильмы, мы еще и не начали КОПИРОВАТЬ их фильмы кадр за кадром, мы ни черта не ПОДРАЖАЕМ, у нас для этого не хватает энтузиазма, таланта, СМЕРТЕЛЬНОЙ НЕОБХОДИМОСТИ в создании настоящего кино. Если бы это произошло, мы бы увидели ясные, крепкие фильмы, а не медийные замуты с бессмысленными пиротехническими оргиями и конвейерным йогуртовым монтажом. Закипела бы работа, появился бы настоящий творческий, созидательный дух, благодаря которому новые идеи и рождаются на свет. С покадровых разборов и имитаций фильмов Гриффита началась новаторская русская кинематография 20-30-х годов. Когда я приступал к созданию «Мертвых дочерей», мне было ясно, что я должен сделать жанровый, приключенческий, захватывающий фильм, показать тип кинематографического рассказа, потерянный в нашей стране. Я вырос на англосаксонской массовой культуре и являюсь ее частью. И мне есть ЧТО сказать.